В результате двух походов Батыя (1237-1238, 1240-1241) монголы завоевали Русь, включив территорию Северо-Восточной Руси (без Новгорода и Пскова) в состав своего государства – Золотой Орды. В результате татаромонгольского нашествия были разрушены уже сложившиеся торговые центры, за исключением Смоленска, Новгорода и Пскова. На столетия оказались разорваны прежние торговые связи между русскими княжествами и сопредельными странами.
Ослабевшие в экономическом и политическом отношении русские города, потерявшие в ходе монгольской резни и опустошительных набегов свое исконное население, обладавшее высокой торгово-предпринимательской и вечевой культурой, так и не смогли в дальнейшем стать носителями нового буржуазного начала, а русское купечество оказалось навсегда привязанным к государственной колеснице, вынуждено было существовать в рамках самодержавно-монархического режима. Но оговоримся еще раз, так было не всегда.
В период Киевской Руси, русские города рождались как «своеземские», т.е. стоящие на своей земле и независимые от феодалов. Они управлялись народными вечевыми собраниями и были, таким образом, городами-республиками. Но к концу периода феодальной раздробленности таких городов осталось единицы: Новгород, Псков, Хлынов (Вятка), те города, до которых не добрались монголы. Остальные «своеземские» города оказались под властью феодалов. Все это явилось отдаленным последствием золотоордынского ига, которое наложило печать на всю дальнейшую историю России.
По сути монголо-татары сломали изначально складывающуюся судьбу России, которая привела бы ее к европейскому типу развития, и дали ей взамен другую, с мощными наслоениями восточноазиатского образа жизни, с подобным же типом предпринимательской культуры. Завоеватели ограничилась лишь тем, что обложили Русь данью и заставили русских князей признать политическое верховенство монгольского хана, который именовался царем и считался правителем более высокого ранга, чем кто-либо из русских князей. Сбор дани поначалу контролировали специально назначенные чиновники – баскаки, наезжавшие в княжества с большой свитой счетчиков, весовщиков и конных охранников.
Не имея возможности содержать постоянные контингенты военных и чиновников на огромной территории и столкнувшись с организованным сопротивлением населения, монголы к концу XIII в. вынуждены были отказаться от практики баскачества и доверить сбор дани русским князьям. Уполномоченному князю вручался ярлык на «великое княжение», который давал право собирать дань в пользу Орды и отвозить ее в столицу Орды Сарай. Дань была достаточно обременительной для русских княжеств. Известно, к примеру, что Дмитрий Донской должен был заплатить «выход» в 5000 серебряных рублей. О величине той суммы можно судить по покупательной способности рубля в XIV веке: за один рубль давали корову, а за четыре – еще и коня в придачу.
При отсутствии серебра во внутреннем торговом обороте русские князья были вынуждены усилить давление на богатых купцов-гостей, торговавших с другими княжествами и землями и ввозивших серебро и другие товары. Вследствие этого купцы не могли увеличивать свой капитал и обороты своей торговли, а их интересы были всецело подчинены княжеским задачам. Выплата дани татаро-монголам на протяжении длительного периода существенно повлияла на систему русской государственной, в том числе экономической, жизни.
На Руси дань, возникшая первоначально как следствие подчинения победителю, приучила население к платежу прямого налога и породила понятие тягла как податной обязанности населения. Установившееся почти на два с половиной столетия ордынское иго, сопровождавшееся уплатой огромной дани, выполнением других повинностей в пользу Орды и набегами ее отрядов, намного замедлило экономическое развитие русских земель, душило уже имевшиеся ростки предпринимательства. В монгольский период на Руси появились и новые налоги на торговцев, в том числе и «тамга», или торговая пошлина. Поначалу ее взимали с каждой торговой сделки вообще, в пользу ордынских ханов. В XIV – XV веках, «тамгу», как правило, платили за товары, привезенные на продажу из другого княжества либо из-за рубежа (отсюда – таможня).
Со временем раны, нанесенные Руси монголо-татарским нашествием, затянулись, но дальнейшее развитие русского торгового предпринимательства протекало в значительно худших условиях. По вполне понятной причине – вынужденной изоляции страны от внешнего мира – большое распространение получила внешняя торговля между удельными княжествами. Главным препятствием для торговых сообщений в XIII-XIV веках являлись дороги, на которых купцов поджидали бродячие татарские орды и местные разбойники. Поэтому русские князья, имея обоюдную заинтересованность в торговле, поскольку она обогащала княжескую казну, совместными усилиями стремились облегчить купцам их задачу.
Для охраны купеческих караванов снаряжались воинские отряды, а между отдельными княжествами заключались договоры о фактически безрубежной торговле. Таким был, к примеру, договор Новгорода с Тверью, заключенный в 1363 году, несмотря на имеющиеся крупные политические разногласия. Не меньшим бедствием, чем разбойники, были для русских торговцев высокие таможенные сборы, которые приходилось платить при пересечении границ удельных княжеств. По этой причине в наиболее выигрышном положении находилась монастырская торговля. Она была освобождена от целого ряда поборов и повинностей, которыми были обременены обычные купцы, например от «мыта», т. е. налога за проезд по мостам, от налога с каждого человека, сопровождающего товар, от пошлины за взвешивание товара и т. д. К тому же за монахами-торговцами стоял высокий авторитет церкви и автономное положение монастырей по отношению к местной княжеской власти. Что же касается обычных русских купцов и просто торговцев, то они не имели никаких гарантий от произвола властей. Уже одно краткое перечисление налогов и повинностей, приведенное выше, показывает множество способов наживы феодальных владык с купеческой торговли.
Правда, со временем усиливающаяся великокняжеская власть оказывала купцам свое покровительство, ограждала их от чрезмерных злоупотреблений со стороны удельных владык. Да и сами по себе крепнущие торговые связи между отдельными русскими землями стали прологом политического объединения отдельных княжеств в рамках единого государства. По мере собирания русских земель вокруг Москвы все явственнее определялись новые черты в российском предпринимательстве. Наиболее массовой фигурой в предпринимательстве оставался крестьянин, который вывозил на рынок продукты, чтобы заплатить налог. Местную торговлю вели главным образом мелкие торговцы, покупавшие и продававшие небольшие партии товаров.
Понятно, что такая торговля не могла обеспечить накопление в руках купечества сколько-нибудь значительных капиталов. Углубление специализации и упрощение технологий ремесленного производства способствовали удешевлению изделий массового спроса, предназначенных для сбыта на рынке, и были немаловажными в связи с низким платежеспособным спросом населения. В городах ремесленники занимались изготовлением изделий в основном на заказ и редко выносили их на рынок. В условиях сохранения ордынского ига и нестабильности жизни выручку, полученную от продажи изделий, в оборот не пускали, а прятали в «кубышки» – специально изготовленные сосуды сферической формы, что, естественно, не способствовало расширению производства. Внешняя торговля Московского государства развивалась по трем основным направлениям. Первое, южное направление, по которому Москва, продолжательница традиционных связей Киевской Руси, торговала с Сурожем (Судаком), позднее с Кафой (Феодосией) в Крыму, а через них с городами Средиземноморья.
В Суроже была основана русская колония, имевшая значение перевалочного пункта для русской торговли с южными странами. Второе, восточное, – волжское направление. Главными торговыми центрами на нем являлись Нижний Новгород и Астрахань. В этих городах сходилось множество русских, бесерменских (из мусульманских стран), армянских и других купцов. Московские купцы по Волге и далее по Каспийскому морю плыли в Персию. Из России они везли меха, кожу и изделия из нее. На Восток вывозили не только сырье, как в Европу, но и готовые изделия.
Предметами ввоза были кожи, сафьян, пряности, шафран, сладости, краски, шелковые и особенно хлопчатобумажные ткани высокого качества. В отличие от киевской – в основном с Византией, новгородско-псковской торговли – с немецкими, шведскими и датскими городами, внешнеторговые связи городов Московского государства в период XV в. были в большей степени ориентированы на Восток. Подтверждением преобладания восточной ориентации может служить, в частности, большое количество слов, относящихся к экономике и финансам, хранению и транспортировке товаров, которые пришли в русский язык из языков тюркско-монгольских народов. Так, слово «казна» является прямым заимствованием из языка монголо-татар, равно как и слова «деньги» и «таможня», оба происходящие от «тамга», что обозначает казенную печать, ставившуюся на товарах в знак уплаты пошлины. Русское слово «товар» происходит от тюркского термина, обозначающего скот как имущество вообще; этот же корень встречается в словах «товарищ», которое первоначально означало «деловой партнер», и «товарищество» (компания предпринимателей). «Пай» тоже имеет татарское происхождение. Третье, западное направление. Это был путь, связывавший Москву через Смоленск и Новгород с Великим княжеством Литовским, Польшей, Чехией, Австрией и немецкими городами. Данное направление не играло большой роли из-за активного противодействия купцов и правителей этих стран, так как они не были заинтересованы в успешной торговли Московского княжества и чинили множество препятствий.
В период собирания русских земель вокруг Москвы происходит дальнейшее расслоение купечества на «худших», «средних» и «лучших» людей. К «худшим» людям относились мелкие ремесленники и торговцы, лишь от случая к случаю занимающиеся торговыми операциями, чья деятельность ограничивалась городским посадом. «Средние» люди занимались торговой деятельностью более или менее регулярно, но ее размах был невелик. Не все из них даже имели постоянное место в торговом ряду. Высшей социальной категорией среди русского купечества выступали так называемые «лучшие люди». Это крупные купцы, которые имели в разных городах благоустроенные торговые лавки и помимо торговли занимались производственной деятельностью, ориентированной на рынок; владели винокуренными заводами, мельницами, кожевенными предприятиями и т. д.
Именно эти лучшие люди задавали тон в купеческих корпорациях и определяли собой облик русского предпринимателя XIV века. Но и в среде «лучших» людей купеческого сословия существовала своя градация. На самой верхней ступени купеческой корпорации находились уже упоминавшиеся «гости» (они еще именовались «купцами великими»), которые всецело сосредоточивались на торговле с заграницей. Таких в Московском княжестве насчитывалось сравнительно немного, где-то 30 человек. Это были, без сомнения, представители нарождающегося крупного капитала. Среди них с середины XIV в. выделялась особо привилегированная корпорация «гостейсурожан», которые пользовались привилегиями и по общественному положению приближались к боярству. Первое упоминание о них встречается в летописях под 1356 г. и связано с записью о приезде посла из Золотой Орды в Москву, «а с ним гости – сурожане». «Гости-сурожане» занимались доставкой товаров с берегов Сурожского (Азовского) моря. Шелк, красители, ковры, пряности и прочие экзотические товары привозили в основном из Сурожа (современный Судак) на Черном море, а также из Кафы (Феодосия).
В целом южная торговля «сурожан» XIV-XV вв. представляла собой торговое посредничество между Севером (откуда поступала пушнина) и Югом и не имела опоры в местном производстве. Торговая прибыль «сурожан» определялась удаленностью рынков сбыта товаров от мест их производства, порождавшей возможность продажи товаров значительно выше их себестоимости. Из Сурожа купцы везли только дорогие товары, так как дешевые не оправдывали себя: прибыль была невелика ввиду крайней узости потребительского рынка. Не последнюю роль в их возвышении сыграло выполнение ими торговых поручений московских великих князей и родовитых бояр, заинтересованных в сбыте своих товаров в обмен на дорогие заморские.
Представление о размерах капиталов «гостей-сурожан» можно получить из документов, в которых зафиксированы случаи разбойных нападений на их караваны с суммами причиненного ущерба. Наряду с упоминанием о сумме 1364 руб. (это составляло годовой бюджет удельного купечества), встречались и сведения о купеческом капитале, составлявшем около 1 тыс. руб. Для сравнения отметим, что годовой доход семьи крестьянина в данный период без вычета налогов не превышал 1 рубля. Могущество «гостей-сурожан», авторитет их корпорации вызывали растущую обеспокоенность великокняжеской власти, стремившейся к подчинению себе представителей торгового сословия. Иван III (1462-1505 гг.) нанес три ощутимых удара по корпорации: стал переводить в Москву провинциальных торговцев, которые славились размерами оборотов; переселил в столицу также часть именитого новгородского купечества; часть «сурожан» переселил в Новгород.
Настоящим потрясением для «сурожан» стало перемещение торговых путей из Сурожа в Кафу, захваченную турками в 1475 г. Это стало началом заката корпорации. В торговле с Западной Европой ведущую роль играла еще одна привилегированная группа купцов – «суконники», известные в Москве по летописи с 1382 г. и нередко упоминавшиеся в источниках XIV-XV вв. вместе с «сурожанами». Однако «купцы-суконники» стояли на более низкой ступени социальной лестницы. Об этом говорит тот факт, что, в отличие от купцов – сурожан, по отношению к ним не употреблялся термин «гости». Главным предметом торговых операций «суконников» являлось западноевропейское (чаще всего немецкое, английское, бельгийское) сукно, которое обычно закупалось на рынках Новгорода, Пскова, городов Ливонии, Литвы, Польши. Помимо сукна с Запада ввозилось серебро, столь необходимое для чеканки денег, изготовления дорогих украшений и парадной великокняжеской утвари, а также для выплаты дани.
За ввозом серебра наблюдал сам великий московский князь. Ввоз их наталкивался на активное противодействие противников Москвы в Восточной Европе. Так, с 1445 г. был запрещен вывоз меди, бронзы, серебра, а также свинца, чугуна и проволоки из ливонских городов, в 1498 году к запрещенным товарам добавились пушки, кольчуги, латы, селитра. Так, Московское государство, не имевшее выходов в Балтийское море и флота, было вынуждено зависеть от воли иностранных государств и лишалось возможности для ведения более выгодной торговли с Западной Европой. Только Дания, союзник Москвы, снабжала ее «стратегическими» товарами. О высоком социальном статусе «гостей-сурожан» и «суконников» в московском обществе свидетельствует, в частности, тот факт, что обычно при перечислении представителей общества того времени они упоминались летописцами сразу же за князьями и боярами.
Свидетельствами большого богатства, авторитета и влияния купцов стали также возведенные ими в тогдашней преимущественно деревянной Москве каменные здания и храмы (например, купцы Ховрин-Головин и Таракан возвели для себя около Кремля кирпичные жилые палаты). Характерно и то, что купцы начали активно субсидировать царскую власть. Купцы нередко кредитовали князей – отдавали им привезенные товары в долг. Так, в составленной около 1481 г. духовной грамоте удельный князь Андрей Васильевич завещал наследникам вернуть 300 руб. долга купцу Гавриле Салареву. Владимир Ховрин оказывал финансовую поддержку великому князю Василию II Темному в его борьбе с соперниками. «Сурожанин» Андрей Шихов был кредитором удельного князя Юрия Васильевича, отдавшего в залог за 30 руб. серебром рулон заморского сукна. При помощи «гостей» и «суконщиков» князь Юрий Галицкий в начале XV в. сумел расплатиться со своими многочисленными кредиторами. Удельные князья становились нередко должниками купцов и ростовщиков. Богатые московские гости (В. Ховрин, А. Шихов, Г. Бобыня) неоднократно снабжали деньгами великих князей.
Приблизительно с середины XV в. некоторые сурожане приступили к освоению еще одной области вложения капитала – каменного строительства. Получение от московских великих князей, церковных иерархов, представителей знати заказов на строительные работы было и выгодным, и престижным делом, которым мог заниматься далеко не каждый даже при наличии достаточных средств. Для руководства строительством купцу-подрядчику требовалось не только обеспечить артель мастеровкаменщиков материалами (камнем, кирпичом, деревом, раствором), но и глубоко вникнуть в специфику их труда, приобретя определенные навыки зодчего. Так, в 1425-1427 гг. на средства московского «гостя» Ермолы (родоначальника купеческой династии Ермолиных) сооружался Спасский собор Андроникова монастыря в Москве. Но главным делом для гостей-сурожан, приносившим им наибольший доход, был все же торговый обмен.
Во внешнеполитических делах «гости» все чаще совершали поездки за границу с послами, исполняя роль переводчиков и консультантов по политическим и торговым делам. Это ставило их в специфические отношения с аппаратом государственной власти и выделяло из среды других торговых людей Москвы. Совершали купцы в то время и далекие поездки в неведомые заморские страны. В 1466 г. в ответ на приезд в Москву посла Ширванского царства Иван III послал в Шемаху своего посла Василия Панина. Вместе с послом выехали несколько московских и тверских купцов, среди последних был и Афанасий Никитин. Он совершил в 1468-1474 гг. путешествие по Волге, через Каспий, Закавказье и Персию, в далекую и сказочную Индию и составил о нем записки, получившие название «Хождение за три моря».
Благодаря им на Руси в XV в. смогли узнать о природе, климате, городах, народах, обычаях не только Индии, но и других стран, в которых пришлось побывать А. Никитину. Эти записки были введены в состав летописных сводов в качестве важнейших государственных документов. Путешествия в далекие края совершали и другие купцы. Один из современников Афанасия Никитина также оставил свои путевые записи 1465-1466 гг. под названием «Хождения гостя Василия». В них он подробно описал Кипр, Антиохию, Дамаск, Иерусалим, другие города Ближнего Востока и Малой Азии, приведя сведения об их укреплениях, водоснабжении, торговле, составе населения. В свою очередь, купеческая верхушка использовалась в интересах объединительной политики московских князей.
Официально закрепляя за московскими гостями определенные обязанности, правительство превращало их в проводников великокняжеской политики московских князей как внутри государства, так и вне его. После «гостей-сурожан» и «суконников» в документах нередко упоминаются «прочие купчие люди», т.е. рядовое посадское купечество. Оно уступало первым двум категориям и по богатству, и по престижности торговой деятельности. Пополнение московского купечества на протяжении XIV-XV вв. шло преимущественно тремя путями. Во-первых, в ряды торговцев переходили отдельные ремесленники, удачно реализовавшие на рынке изделия собственного производства и накапливавшие необходимые средства для торговых оборотов. Во-вторых, в результате присоединения одного за другим удельных княжеств в Москву стекались вслед за знатью и купчие люди, пополняя ряды московского купечества.
В-третьих, московские князья переводили богатых купцов из присоединенных городов, торговавших с зарубежьем, в свою столицу и записывали в торговую сотню, чтобы усилить значение московской внешней торговли и пользоваться выгодами от нее. «Обмен лучших людей» произошел после присоединения к Москве Твери, когда ряд крупных купцов был вывезен в Москву. В свою очередь, в Тверь прибыли «веденцы» из Москвы. Экономическое могущество Новгорода, в частности, существенно подорвала проводившаяся в 80-е гг. XV в. московским князем Иваном III «переселенческая политика». В соответствии с этой политикой, по свидетельствам летописей, в эти годы в «низовую землю» – в Москву, Подмосковье и другие русские города – было переселено свыше 1000 опальных дворян, «житьих людей», «гостей» с семьями, т.е. в общей сложности до 7000 человек. На место выселенных «переводились» московские купцы и дети боярские, являвшиеся проводниками политики московских государей во вновь присоединенных землях.
Такая же политика проводилась в отношении бывших колоний Новгорода и его соседей. Летом 1489 г. отряд под командованием Даниила Щени подавил сопротивление непокорной Вятки. И вскоре из Хлынова (столицы Вятского края) большую группу купцов переселили в Дмитров. В 1510 г. наступил черед Пскова, откуда по повелению князя Василия III в Москву были переселены 300 боярских и купеческих семей. В 1514 г. туда же была переселена группа богатых смоленских купцов. Проводимая московскими князьями политика ослабила новгородское и псковское купечество как реальную политическую силу, лишила его части привилегий, нарушила преемственность семейных торговых капиталов. Так, в Новгороде после его присоединения к Москве был ликвидирован торговый суд, собиравшийся у храма Иоанна Предтечи, были отменены прежние вечевые традиции (выборность органов власти), и даже торговые ряды после пожара 1508 г. были перестроены по московскому образцу. Широкую политику «выведения» купцов при Иване III и Василии III в конце ХV– начале ХVI в. можно объяснить и в какой-то степени оправдать интересами централизации страны, преодоления сепаратизма и замкнутости ранее самостоятельных земель, создания там среди посадского населения более прочной опоры.
Насильственные выселения из Новгорода и Пскова «именитых гостей» тогда не сопровождались массовыми казнями и компенсировались переводом на их место богатых торговых людей из Москвы и других центров Северо-Восточной Руси. Иное дело более жестокие «выводы» и «своды» времен Ивана Грозного, нанесшие огромный урон купечеству и торговле провинциальных городов, откуда купцы московскими властями неоднократно переселялись после 1571 г. в Москву. Новым моментом в развитии русского предпринимательства эпохи Московского государства стала широкая апелляция купцов к центральной власти для защиты своих торговых интересов, как на внутреннем, так и на внешнем рынках. Поскольку купцы вносили значительную часть доходов в государственную казну, то великокняжеская, а затем царская власть знала всех 38 купцов-гостей наперечет, берегла их и охотно защищала от конкуренции со стороны иностранных «гостей». Тем более что сами иностранные гости, в первую очередь ганзейские купцы, всячески препятствовали появлению русских торговых людей на рынках немецких и прибалтийских городов. Русские купцы неоднократно на себе испытывали обиды и унижения.
Так, русским купцам запрещалось провозить товары по Литовскому княжеству и предлагалось продавать их на границе литовским купцам, фактически по бросовым ценам, а зачастую проводилась и конфискация товаров под надуманными предлогами, а то и разбойные нападения. Великокняжеская власть в Москве, в свою очередь, прилагала немало усилий с целью защиты торговых интересов купечества. Новгородско-литовский договор 1481 г. содержал статьи, в которых регулировались условия торговли и пребывания русских купцов. В договоре с Ганзой (1487 г.) западноевропейские купцы были вынуждены взять на себя ответственность за компенсации купцам из России, подвергавшимся нападениям и разграблению товаров. Позже московским властям удалось добиться от Ганзы дополнительных уступок. Так, за считанные годы Москва лишила Ганзу значительных привилегий в торговле, чего безуспешно добивался Новгород в течение многих десятилетий. В 1494 г. наместником Ивана III в Новгороде были ликвидированы последние привилегии ганзейцев, касавшиеся торговли воском и мехами. В том же году в Новгороде был закрыт Немецкий двор, где подверглись аресту 49 ганзейских купцов с конфискацией их товаров на сумму 96 тыс. марок.
Причину этих решительных действий надо видеть в стремлении единого Русского государства проводить активную внешнюю политику на Западе и утвердиться на берегах Балтийского моря. Неудивительно, что эти шаги были предприняты после основания в 1492 г. Ивангорода – нового центра внешней торговли России. Таким образом, в рассматриваемый период основной сферой предпринимательства оставалась торговля, а основным предпринимателем являлся русский купец. Главными сдерживающими факторами для развития предпринимательской деятельности на Руси были однородность элементов ее экономической жизни, натуральное хозяйство и налоговая политика государства. Представители купечества, подобно другим сословиям, рассматривались московскими властями как государевы слуги, обязанные выполнять любые поручения и беспрекословно подчиняться великокняжеским указам. Представители делового мира в дальнейшем попадали под ещѐ более жесткий гнет военно-бюрократического государства.
