По мере развития в России предпринимательства возникали различные формы его представительских организаций: купеческие, ярмарочные и биржевые общества, их исполнительные органы, позднее – различные съезды торговли и промышленности, их советы, которые представляли интересы российского капитала перед центральными и местными органами власти.
Вместе с упадком купеческого сословия деятельность купеческих обществ постепенно утратила свой профессионально-представительский характер и все более приобретала представительно-просветительский: основными в деятельности этих обществ становились организация спектаклей, концертов, проведение вечеров с карточными играми и буфетом. Буржуазия под влиянием «Великих реформ» 1860-х годов почувствовала себя вправе отстаивать интересы промышленности и торговли перед лицом государственной власти. В 1865 г. по инициативе московского купечества создана была Торговая депутация при Городской думе по поводу пересмотра российско-германского торгового договора, депутацией подготовлена была записка о необходимости таможенной защиты молодой российской индустрии от иностранной конкуренции.
В том же духе действовала Комиссия о пересмотре общего таможенного тарифа, организованная в 1867 – 1868 гг. по почину Н. А. Найденова при Московском биржевом комитете. Комиссия ратовала за утверждение протекционистского курса как лейтмотива экономической политики. Правительство в целом благожелательно реагировало на такого рода заявления, поскольку они совпадали с общей его линией на отход от фритредерских принципов и усиление протекционизма. «Умелая и стойкая защита интересов промышленности и торговли перед правительством» выборными Московского биржевого общества в 1880-х годах признавалась главной заслугой их организации.
С 1860-х годов власть стала внимательно прислушиваться к советам предпринимателей, демонстрируя готовность к сотрудничеству на платформе экономической политики. «Купечество, – как заявил министр финансов М. Х. Рейтерн на встрече с устроителями московской Политехнической выставки 1872 г., – может быть уверено, что, доколе он будет министром, ни одна мера, касающаяся промышленности, не спадет на нее, как снег на голову». Эта линия на компромисс с деловыми кругами в области промышленного протекционизма обрела законченное воплощение в российско-германском торговом договоре 1894 г., протекционистскому по духу, в подготовке которого активно участвовали предприниматели. Тем не менее отношения власти и бизнеса в сфере экономической политики отнюдь не были безоблачными. Главный совещательный орган с участием предпринимателей – Совет торговли и мануфактур, созданный в 1872 г. вместо прежнего Мануфактурного совета, – не имел реального влияния на процесс выработки экономических решений.
Чисто казенные по характеру, такие совещательные учреждения, по отзыву современников, «могут только ходатайствовать, осуществление же каких бы то ни было мер им не предоставлено». Аналогичными «ходатайствующими» функциями ограничивались представительные органы предпринимателей (биржевые комитеты, отраслевые и порайонные съезды), на расширение сети которых правительство в 1870-1880-х годах шло весьма неохотно. В 1890-х годах министром финансов С. Ю. Витте проектировалось создание целостной системы совещательных органов, где под руководством государственных чиновников предприниматели участвовали бы в разработке конкретных экономических мер. Однако инициативу подготовки преобразований в экономической области правительство всецело сохраняло за собой.
Проект Витте (оставшийся нереализованным) по существу отражал линию на всеобъемлющий государственный контроль в хозяйственной сфере и сдерживание инициативы «снизу». Предприниматели же, в свою очередь, требовали создания в России системы повсеместного и обязательного представительства интересов, аналогичной той, какая существовала на Западе в виде торгово-промышленных палат. Однако введение торгово-промышленных палат в России так и не было осуществлено вплоть до 1917 года. Оценивая экономическую систему, созданную Витте, петербургские руководители Совета съездов промышленности и торговли в подготовленном в 1910 г. докладе «Устои и стремления русской промышленности и торговли», автором которого был А.А. Вольский, весьма критически отозвались о политике Министерства финансов, несмотря на достигнутые в 1890-х годах значительные успехи экономического роста.
Камнем преткновения в отношениях бизнеса и власти в России являлась действовавшая система разрешительного акционерного учредительства, согласно которой устав любой акционерной компании должен был утверждаться в Министерстве финансов. Вплоть до 1917 г. велась полемика о необходимости введения по западному образцу явочной системы, при которой регистрация акционерного общества не зависела от чиновничьего «усмотрения». Однако правительство не уступило требованиям делового мира, удерживая за собой этот важный рычаг контроля за предпринимательской активностью. Конфликт с властью вызывала и организация управления торговопромышленным сектором экономики, сосредоточенная в финансовом ведомстве. С 1870-х годов предприниматели ратовали за создание особого Министерства торговли и промышленности, но правительство из фискальных соображений противилось выделению нового ведомства из состава Министерства финансов.
По мнению М. Х. Рейтерна, при объединенном управлении легче было вводить новые косвенные налоги в торговопромышленной сфере, наподобие акцизного сбора. В 1880-х годах предприниматели в лице Т. С. Морозова, хозяина знаменитой Никольской мануфактуры, ходатайствовали перед Министерством финансов о реорганизации, подчеркивая, что «среди органов государственного управления нет ни одного, который защиту русского народного труда считал бы главным, а не второстепенным делом». Однако лишь в 1905 г., в условиях острого политического кризиса самодержавного режима, организация самостоятельного Министерства промышленности и торговли стала фактом. Предприниматели постепенно постигали свою значимость для страны, основанную на их экономическом потенциале, но реализовать потребность в общественном служении могли главным образом на уровне представительных организаций и городских муниципалитетов. Тот же Н. А. Найденов, председатель правления Московского Торгового банка и глава ряда торговопромышленных фирм, почти 30 лет, с 1877 г. до своей кончины в 1905 г., возглавлял Московский биржевой комитет – ведущую организацию российских предпринимателей пореформенного времени, будучи одновременно гласным Московской Городской думы.
В память о выдающемся деятеле Москвы купеческой Городская дума в 1905 г. постановила учредить премии имени Найденова «за сочинения в области церковно-исторической древности Москвы и торгово-промышленной истории города». Другой яркой фигурой пореформенного предпринимательского мира, приобретшей всероссийскую известность, был московский городской голова в 1885-1893 гг. Н. А. Алексеев, представитель известного купеческого рода, к которому принадлежал К. С. Станиславский. Смыслом жизни для него стал не семейный бизнес, а служение родной Москве. В немалой степени стараниями Алексеева как душеприказчика скончавшегося в 1892 г. С. М. Третьякова в дар городу передана была знаменитая картинная галерея братьев Павла и Сергея Третьяковых.
Представители правительственной власти с подозрением относились к энергичной деятельности главы выборного самоуправления, в глазах московского генерал-губернатора В. А. Долгорукова Алексеев слыл лидером «московских либералов купеческого сословия». В начале XX в. в России насчитывалось около 150 предпринимательских объединений, при этом вплоть до революции 1905 г. буржуазия не имела ни общероссийской представительской организации, ни собственных политических партий. Однако события начала 1905 г. ускорили ход классовополитического самоопределения российской буржуазии.
Участники (из среды предпринимателей) созданной после 9 января 1905 г. комиссии министра финансов В.Н. Коковцова по рабочему вопросу высказывали мнение о том, что решение этого острейшего вопроса лежит не в частных уступках рабочим, а «в изменении общих политических условий». После февраля 1905 г. в центр внимания деловых кругов выдвигается задача обеспечить свое «самостоятельное представительство» в будущей Государственной Думе. С этой целью была создана инициативная группа из петербургских и московских предпринимателей, которая подготовила созыв съезда представителей промышленности и торговли. На этом съезде, открывшемся в Москве 4 июля 1905 г., произошел разрыв между консерваторами во главе с председателем Московского биржевого комитета Н.А. Найденовым (остававшимся на верноподданнических позициях) и «молодыми», более радикально настроенными деятелями нового поколения (П.П. Рябушинским, А.С. Вишняковым и др.)
Причиной раскола стал призыв со стороны «молодых» к введению в России конституционного строя. Однако с самого начала политическое движение буржуазии оказалось в изоляции: земские либералы не восприняли предпринимателей в качестве союзника. С другой стороны, царская администрация пыталась подавить оппозиционеров из деловой среды привычными полицейскими методами. Общероссийского политического объединения буржуазии не произошло прежде всего в силу внутренних разногласий между ее различными группами. Однако Манифест 17 октября 1905 г., разрешивший свободную организацию политических союзов, предпринимательские слои встретили восторженно. Возникло несколько партий крупной и средней буржуазии, ведущими из которых явились прогрессивно-экономическая, умеренно-прогрессивная, торгово-промышленная партии, а также Всероссийский торговопромышленный союз и партия правового порядка.
Первой по времени образования была Прогрессивная экономическая партия. Ее ядром являлась группа петербургских фабрикантов, а лидерами стали железозаводчик М.Н. Триполитов и директор Петербургского международного банка С.С. Хрулев. Умеренно-прогрессивную партию возглавила «левая» часть московской буржуазии во главе с П.П. Рябушинским и С.И. Четвериковым. Группа деятелей во главе с Г.А. Крестовниковым сформировала Торгово-промышленную партию. Все три названные партии, несмотря на некоторые различия в программах, объединили прежде всего «верхи» делового мира России. Интересы заводчиков и фабрикантов средней руки отразил созданный в ноябре 1905 г. в Петербурге Всероссийский торговопромышленный союз, который провозгласил важность «экономического содружества торгово-промышленных классов и их служащих».
Среди предпринимательских объединений заметное место заняла Партия правового порядка, которая представляла правое крыло либеральной оппозиции и возглавлялась потомственным почетным гражданином, крупным петербургским домовладельцем А.А. Тарасовым. Партия правового порядка требовала установления сильной власти как основного условия для «живучести государства» и ограждения свобод граждан от «насильственного посягательства». Отсутствие единой политической организации, раздробленность сил ослабляли позиции предпринимательских слоев в предвыборной кампании в I Государственную Думу.
Открыто заявленный «буржуазный» характер их политических образований отталкивал простых избирателей. Немаловажно и то обстоятельство, что, в отличие от партий социалистической ориентации, предпринимательские объединения не обещали рядовому россиянину скорого и радикального улучшения жизни. Все это ставило в повестку дня неизбежность «блокировки» родственных партий. Частично такое объединение произошло на базе «Союза 17 октября» (лидер партии А.И. Гучков – крупный предприниматель, директор Московского учетного банка, член Совета страхового общества «Россия»). Однако итоги избирательной кампании весны 1906 г. оказались крайне неутешительными: партии крупной буржуазии провели в Думу всего 16 своих представителей, из которых 13 были октябристами, двое представляли умеренных прогрессистов и один – торгово-промышленную партию. В результате большинство предпринимательских политических союзов прекратило свое существование, частью они самоликвидировались, частью вошли в состав партии октябристов, которая и стала самой влиятельной политической партией российской буржуазии.
Однако не следует преуменьшать влияние российской буржуазии на государственную политику. Во-первых, крупная буржуазия уже с конца XIX в. прекрасно сознавала свою силу и успешно осуществляла организованное давление на правительственный аппарат с целью удовлетворения своих материальных интересов. Так, ею были нейтрализованы все серьезные попытки правительственного вмешательства в отношения предпринимателей и рабочих. Во-вторых, уничижительные оценки общественной роли буржуазии неприемлемы и потому, что затемняют вопрос о ее развитии и качественном росте. Еще в конце XIX в. (в условиях начавшегося промышленного кризиса) в буржуазной среде стал пробуждаться интерес к таким общественным проблемам, как, например, емкость внутреннего рынка, состояние правовых отношений и народного образования и т.п., т.е. к политике правительства в целом. Однако на фоне саморазвития других классов и слоев общества это «пробуждение» было менее решительным и значительным, так что до начала 1905 г. предпринимательские слои не смогли оформиться в устойчивое и влиятельное собственно буржуазное оппозиционное направление.
Сложившиеся в предреволюционную эпоху организации торговцев и промышленников в своей деятельности обычно не выходили за пределы корпоративных интересов и непосредственных «нужд» той или иной отрасли торговли и промышленности. Только с точки зрения этих непосредственных нужд определялось отношение экономических и сословных организаций к государству, как к огромной экономической силе. Вопросы общей политики входили в круг их интересов лишь эпизодически и почти исключительно постольку, поскольку непосредственно соприкасались с поглощающими их внимание «нуждами». Представляется, что главной причиной запаздывавшего политического становления русской буржуазии явилась рутинная привычка этого класса приспосабливаться и даже самоотождествляться с существовавшей и очень медленно эволюционировавшей общественно-политической системой.
Казалось бы, что в 1905 г. политической «обезличенности» буржуазии пришел конец. Однако и в новых условиях ее авторитет в глазах народных масс, а значит, и политическая самодеятельность, подрывались тем обстоятельством, что запоздалый буржуазный либерализм по части переустройства государственного строя России был неискренним и прикрывал собою боязнь глубоких социальных реформ, нежелание поступиться своими материальными интересами. Под влиянием забастовочного движения и других форм классовой борьбы в 1905 г. стали возникать и множиться неизвестные ранее союзы работодателей, в отличие от прежних организаций ходатайствующего типа нацеленные на организованный и прямой отпор рабочему движению. Примером такого союза явилось Петербургское общество заводчиков и фабрикантов, созданное в 1906 г. Помимо Союзов промышленников одной отрасли производства возникали и смешанные союзы, созданные по территориальному признаку – независимо от отрасли промышленности. В качестве подобного примера можно назвать «Общество фабрикантов и заводчиков Центрального промышленного района».
Кроме Петербурга и Москвы подобные союзы существовали в Риге, Варшаве, Вильно, Белостоке и других городах. Всего накануне февральской революции в стране насчитывалось 175 предпринимательских организаций. В годы первой русской революции арсенал деятельности предпринимательских союзов включал самые радикальные методы борьбы с растущим движением наемных работников – от составления «черных» списков, проведения локаутов, создания противостачечных фондов до вербовки штрейкбрехеров и т.п. Однако в последующий период велась более конструктивная работа по установлению взаимоотношений между рабочими и работодателями. В докладе Совета Общества заводчиков и фабрикантов Московского промышленного района (одного из крупнейших и влиятельных в России) о его деятельности за 1909 г. отмечалось, что общество концентрировало свою деятельность более всего в сфере общепромышленных вопросов, касающихся: фабричного законодательства, фабричной инспекции, врачебной помощи, организации юридического консультирования промышленников, широкого развития регистрации увечных инвалидов, таможенных реформ, земского обложения, изыскания совместных мер по защите от чрезвычайного увеличения платежей и других направлений в области реальной промышленной политики.
Венцом организационного единения представителей делового мира России во второй половине XIX – начале XX вв. стала единая предпринимательская организация – Совет съездов представителей промышленности и торговли, созданный в октябре 1905 г. с целью «выяснения и обсуждения вопросов, касающихся общих нужд промышленности и торговли». Действительными членами «съездов» являлись как официальные организации и биржи, комитеты торговли и мануфактур, съезды промышленников, так и крупные частные предприниматели (с капиталом не менее 300 тыс. руб.) или их представители, имеющие целью объединение своих членов на почве экономических интересов. К концу первой русской революции в рядах «съездов» насчитывались 48 действительных членов и 101 совещательный член.
Делами съездов управляли Совет и назначаемый им комитет. Съезды не занимались политикой в прямом значении этого слова. Они «продолжали линию дореволюционных организаций промышленников, энергично добивались фактического расширения пределов их влияния и власти, пренебрегая политическими гарантиями этой власти», практиковали систематическое давление на органы государственной власти применительно к новым условиям. Буржуазии не удалось организовать достаточно сильную политическую партию. Партия прогрессистов («Прогрессивная политическая партия»), во главе которой стоял П.П. Рябушинский, была слишком малочисленной и слабой. Часть предпринимателей тяготела к октябристам, но эта партия была более помещичьей, чем буржуазной, и союз между двумя группами оказался недолговечным. Кадеты тоже не вполне отражали интересы буржуазии: эта была партия интеллигенции. И в Государственной Думе буржуазия оказалась в меньшинстве.
В первой Думе промышленники и торговцы составляли 5,8%. Существующие политические партии буржуазии были не в силах восполнить пробелы, заключавшиеся в слабо развитом «чувстве солидарности» и недостаточной организованности русских капиталистов, о чем с беспокойством предупреждали в марте 1908 г. члены Петербургского общества заводчиков и фабрикантов. Под влиянием понесенных на выборах в I и II Государственные Думы поражений российские деловые круги отошли от широкой политической деятельности. После изменения 3 июля 1907 г. избирательного закона и результативных для буржуазии (представленной «Союзом 17 октября») выборов в III Государственную Думу лидеры отечественного делового мира сосредоточили главное внимание на защите интересов промышленности и торговли в законодательных учреждениях. После окончания первой русской революции значение буржуазии в общественно-политической жизни страны продолжало возрастать. Этому способствовало принятие правительством Временных правил об обществах и союзах, упростивших порядок учреждения общественных организаций. В это время получили широкое распространение новые отраслевые общества и союзы: Союз писчебумажных фабрикантов России, Общество фабрикантов хлопчатобумажной промышленности, Всероссийское общество льнопромышленников, Всероссийское общество суконных фабрикантов. В 1910-е гг. были также образованы Русско-английская, Русско-бельгийская, Русско-итальянская, Русско-американская, Русско-французская и Славянская торговые палаты, которые осуществляли представительство интересов российской буржуазии на внешних рынках, содействуя развитию внешней торговли страны. Правда, попытка создания Всероссийской торговопромышленной палаты, с которой выступил Московский биржевой комитет, так и не увенчалась успехом ввиду противодействия большинства биржевых комитетов, которые боялись потерять свое влияние на торгово-промышленную политику в регионах.
В обстановке предстоявших в 1912 г. выборов в IV Государственную Думу имя Рябушинского оказывается связано с новым политическим образованием, пришедшим на смену угасшей к тому времени партии «мирного обновления», — с «внепартийной группой прогрессистов». Такое самоназвание приняли участники коалиции, в рамках которой консолидировались промежуточные между кадетами и октябристами либеральные элементы, поставившие целью содействовать «упрочению в России конституционного строя». Сутью предложенной прогрессистами модели общественного развития России являлось создание сильного правового государства и оптимально функционирующей системы рыночных отношений, проведение комплекса политических и социальных реформ, осуществление активной внешней политики, основным вектором которой должна была стать последовательная защита национальных интересов страны. Политический идеал прогрессистов сводился к конституционно-парламентскому монархическому режиму, основанному на четком разделении трех ветвей власти (законодательной, исполнительной и судебной), независимых друг от друга, но вместе с тем составляющих единую целостную систему правового государства. Учитывая исторический опыт западноевропейских стран, успешно реализующих модель правового государства и рыночной экономики, прогрессисты предложили собственный национальный вариант экономического развития страны, популяризируемый на страницах «Утра России».
По существу речь шла о провозглашении новой системы ценностей, в которой приоритетными становились создание рациональной частнопредпринимательской экономики и выделение центральной фигуры общественного прогресса в лице передовых и политически активных слоев торгово-промышленной буржуазии. Гигантским ускорителем процесса организационного оформления представительства буржуазии стал февраль 1917 г. – с февраля по октябрь этого года было учреждено больше ее представительских организаций, чем за последние 10 лет существования монархии в России. При Временном правительстве был создан Главный комитет защиты промышленности, который учредил 13 крупнейших представительных организаций буржуазии. 19-22 марта 1917 г. работал Всероссийский торгово-промышленный съезд, создавший Всероссийский и Петроградский торгово-промышленный союзы. Цель съезда, созванного по инициативе П.П. Рябушинского, заключалась в том, чтобы объединить все торгово-промышленные представительные учреждения страны. Однако история не отпустила для этого необходимого времени. Насущной задачей оставалось объединение всех оппозиционных самодержавию общественных сил для того, чтобы заставить власть соблюдать конституционные нормы. Звездным часом прогрессистов и его московских лидеров стали годы Первой мировой войны, обнажившей внутреннюю слабость России и бездарность правительства. Лозунг национального единения перед лицом внешнего врага на время смягчил противоречия между властью и оппозиционным лагерем.
Однако поражения русской армии весной 1915 г. побудили либералов к активным действиям. П.П. Рябушинский, в начальный период войны занимавшийся санитарным обеспечением фронта, сблизился на этой почве с кн. Г. Е. Львовым, лидером Земского союза и будущим премьером Временного правительства, а также с московским городским головой и руководителем Городского союза М. В. Челноковым. Вместе с ними он вступает в контакт с британским послом в России Джорджем Бьюкененом, со временем став доверенным лицом дипломата по связям с либеральной оппозицией. В мае 1915 г. на очередном торгово-промышленном съезде в Петрограде, куда он прибыл прямо с передовой, П.П. Рябушинский произнес страстную речь, послужившую толчком к военной мобилизации промышленности. Между тем политическая ситуация в стране все более обострялась. С открытием сессии Государственной Думы в июле 1915 г. разлад власти и общества нарастал с каждым днем. Сменив Г.А. Крестовникова в должности председателя Московского биржевого комитета, П.П. Рябушинский от имени московского делового мира посылал телеграммы Николаю II, содержание которых сводилось к пожеланию включить в правительственный кабинет «лиц, пользующихся широким общественным доверием при условии предоставления им всей полноты власти». Однако петиционная атака российских либералов захлебнулась: в начале сентября 1915 г. Государственная Дума была распущена без назначения сроков новой сессии. В декабре 1916 г. П.П. Рябушинским было созвано совещание представителей провинциальных биржевых комитетов, прошедшее в московском особняке либерала. В речи перед участниками совещания Рябушинский констатировал, что «наступает паралич хозяйственной деятельности и товарообмена», что «власть ведет страну к гибели», и предостерегал собратьев по классу о возможности «безудержного прорыва народного гнева».
Пророчество его сбылось всего через два месяца, когда самодержавный режим, главным недостатком которого лидер московской буржуазии считал «подавление частной инициативы, подавление свободной личности», пал, не найдя поддержки в измученном войной российском обществе. Февральскую революцию предпринимательский мир встретил восторженно как долгожданное избавление от бездарного «старого режима». От лидеров делового мира не скрылось то обстоятельство, что в революции сразу же проявилось выраженное «антибуржуйское» содержание как отражение чаяний настрадавшихся в годы войны масс, мечтавших о «царстве свободы». Надеялись, правда, что активной агитацией и пропагандой удастся лишить массовое движение антикапиталистического запала. К тому же сразу после Февраля осуществилось давнее желание либеральных оппозиционеров из мира бизнеса – создан Всероссийский торгово-промышленный союз, первая политическая организация предпринимателей всероссийского масштаба, возглавил которую Павел Рябушинский. Неоднократно выступал он с публичными речами, лейтмотивом которых был тезис о преждевременности социализма в России. Правда, эти суждения не пользовались успехом у массового слушателя, явно симпатизировавшего социалистам. Как вскоре выяснилось, созданный при торгово-промышленном союзе специальный отдел «для политического воспитания населения» не сумел сколько-нибудь эффективно противостоять агитации леворадикальных партий. Поначалу оптимизм внушал и состав первого кабинета Временного правительства, куда под председательством кн. Г. Е. Львова вошли признанные лидеры буржуазии – А. И. Гучков в качестве военного и морского министра и А. И. Коновалов как министр торговли и промышленности.
Если Гучков вскоре покинул правительство, то Коновалов участвовал и в последнем кабинете Керенского, как бы воплотив в себе судьбу русского капитала, которому одна революция вручила власть над страной, а полгода спустя другая объявила «буржуям», что их время кончилось. Власть, о которой давно мечтала либеральная оппозиция, оказалась, наконец, в ее руках, но углублявшаяся революция ставила под сомнение реальные позиции Временного правительства. Важнейшей своей задачей новый министр считал поддержание социальной стабильности в стране. В программном заявлении для прессы Коновалов заверил рабочих, что «приложит все усилия для правильной постановки и надлежащего разрешения рабочего вопроса». Однако популярный среди пролетариев лозунг 8-часового рабочего дня им принципиально отвергался, так как в условиях войны осуществление его является недопустимой роскошью и «убьет оборону». Вместе с тем министр выступал за разработку законопроекта о «продолжительности рабочего дня», возможность ограничения которого признавал после окончания войны. Для смягчения социальных конфликтов в данный момент им предлагалось широкое развитие профессиональных союзов и примирительных учреждений, отмена уголовного преследования рабочих за стачки, организация бирж труда и развитие социального страхования, ограничение («лимитация») прибылей предпринимателей и др. Однако его призывы не имели успеха у рабочей массы и ее социалистических вождей, взявших курс на конфронтацию с правительством «министров-капиталистов».
Идея рабочего контроля завоевывала все новых сторонников, не удовлетворенных обещаниями министра «приобщить к делу регулирования торгово-промышленной жизни широкую общественность и демократические круги населения». Коновалов признавал за рабочими право на стачки, но призывал их считаться и с правом собственности. Социальное противостояние труда и капитала не должно было выливаться в насильственные формы. Министр искренне верил, что в отношениях с рабочей массой возможен язык переговоров, решительно выступал против любых действий, чреватых вооруженным столкновением. Временное правительство с самого своего возникновения взяло курс на огосударствление народного хозяйства и ограничение частной инициативы. Уже 25 марта 1917 г. была введена так называемая хлебная монополия, которая, по мнению предпринимателей, ничего не дала, кроме разрушения частноторгового аппарата. Однако, несмотря на противодействие со стороны Коновалова, этатистская тенденция все шире пробивала себе дорогу, в то время как реальные рычаги воздействия на экономику все более ускользали из рук Временного правительства. Чувствуя бессилие перед надвигающейся стихией, Коновалов предпочел уйти с политической сцены и не нести ответственность за последствия, которые не был в состоянии предотвратить. От политической деятельности он, впрочем, не отказался, в июле 1917 г. официально вступив в кадетскую партию, с вождями которой тесно взаимодействовал еще в думские времена, и был избран в Центральный комитет. Внутри партии «Народной свободы», как именовали себя кадеты, он поддерживал течение за немедленный сепаратный мир с Германией, сформулировав неизбежную альтернативу – «разумный мир или неминуемое торжество Ленина».
В конце сентября, неожиданно для многих, он вновь вступает в состав правительства, заняв прежний пост министра торговли и промышленности в последнем кабинете А. Ф. Керенского. В ночь с 25 на 26 октября, не дождавшись поддержки, весь кабинет был арестован. Коновалова с другими министрами заключили в Трубецкой бастион Петропавловской крепости, откуда месяц спустя ему удалось переправить на волю так называемый Государственный акт – подписанное всеми министрами послание, которым власть в стране от имени последнего состава Временного правительства передавалась Учредительному собранию. В начале 1918 г. Коновалов был освобожден по состоянию здоровья и вскоре покинул Россию. Обосновавшись во Франции, он остался верен «демократической ориентации», которой старался держаться в предшествующей политической деятельности. После поражения «белого дела» он настаивал на необходимости продолжать борьбу с коммунистической диктатурой, но не вооруженным путем, а с помощью «объединенной русской демократии, вышедшей из мартовской революции». Умер Александр Иванович после Второй мировой войны и похоронен во Франции. В 1920 г., подводя итог мучительному периоду «русской смуты», принесшей России две войны и три революции, Павел Рябушинский, собрат Коновалова по политическому лагерю, писал: «Многие из нас давно предчувствовали катастрофу, которая теперь потрясает всю Европу, мы понимали роковую неизбежность внутреннего потрясения в России, но мы ошиблись в оценке размаха событий и их глубины, и вместе с нами ошибся весь мир. Русская буржуазия, численно слабая, не в состоянии была выступить в ответственный момент той регулирующей силой, которая помешала бы событиям идти по неверному пути…
Вся обстановка прошлого не способствовала нашему объединению, и в наступивший роковой момент стихийная волна жизни перекатилась через всех нас, смяла, размела и разбила». Вот уже несколько десятилетий отечественные и зарубежные историки, вслед за П.П. Рябушинским задаются тем же вопросом: почему «средний слой» российского общества в лице, прежде всего предпринимательских, буржуазных по своему социальному статусу кругов не смог предотвратить социальный коллапс 1917 года? Слаба ли, политически и культурно неразвита, как утверждалось в советской историографии, была сама российская буржуазия или же дело в объективных общецивилизационных условиях (незавершенность буржуазных реформ, отсутствие гражданского общества), которые она не в силах была изменить? Вопросы эти остаются открытыми и для будущих поколений исследователей. Факт в том, что предпринимательскому миру России, которому принадлежит громадная заслуга экономического прогресса страны на рубеже XIX – XX вв., в момент острого общенационального кризиса 1917 года не удалось политическими методами достичь социальной стабильности и предотвратить сползание общества в революцию.
